Cтраница 7 из 8
Коненков рассказывал, что автор «Записок из мертвого дома» представился ему таким вот «раненым, но не побежденным орлом» 13. Закованный в цепи Достоевский силой своего высокого духа сохраняет гордое достоинство, волю к жизни и борьбе.
Вещь эта безусловно интересная. Но есть в ней некоторый налет литературности, который как-то мельчит психологическую глубину образа.
В полуфигурном изображении писателя, выполненном в 1933 году, такой недостаток полностью преодолен; тут все выражено органично и цельно. (Эта работа отлита в бронзе; в середине 50-х годов автор сделал мраморную и деревянную реплики портрета.)
Иногда говорят, что прототипом коненковского «Достоевского» послужил известный портрет писателя кисти В. Г. Перова. Фактически это недостоверно. Скульптор говорил автору этой книги, что, работая над композицией, он не опирался на какой-либо определенный иконографический источник, а исходил из «общего представления» о личности и облике Достоевского. «В Америке у меня с собой не было даже репродукции перовской картины»,— добавлял Коненков 16.
Все же сравнение с перовским портретом не лишено известного резона. Оба портрета обладают некоторым общим сходством; да и душевное состояние в них изображено близкое: напряженное размышление, глубокая, мучительная дума.
Но вещи созданы в различных стилевых и жанровых ключах. У Перова — портрет в узком смысле слова. У Коненкова — своего рода сюжетная композиция (именно поэтому скульптор нашел возможным пользоваться при лепке услугами натурщика, сидевшего в заданной «сценической позе». Этим натурщиком был один из американских знакомых художника баптистский пресвитер Букин, человек такой сложной и несчастной судьбы, что ему самому бы впору быть прототипом какого-нибудь из персонажей Достоевского).
Перовский портрет — это драма, коненковский — трагедия. В картине слышится внутренний монолог истерзанного сомнениями и противоречиями болезненного, измученного человека. В скульптуре показана очень сильная волевая личность, могучий мыслитель, борец. Но тем ощутимее воспринимаешь горечь его размышлений, печаль о страшных и нескончаемых людских страданиях, которые Достоевский видит и понимает, отлично знает по своему собственному тягчайшему жизненному опыту, но не в силах хотя бы облегчить.
Поэтому сходство картины и скульптуры скорее внешнее, объясняющееся тем, что изображен один и тот же человек. Но приглядитесь внимательнее, сравните почти исступленную страсть вцепившихся друг в друга рук с переплетенными пальцами на перовском портрете и потрясающие своим спокойствием — спокойствием трагической безвыходности! — руки коненковского Достоевского.
Пожалуй, Перов ближе к стилю книг писателя, более точно воспроизводит некоторые черты его характера и личности. А Коненков сумел показать Достоевского как типичнейшую для своей эпохи целостную историческую фигуру во всем ее трагическом величии. Впрочем, все это напряженное до крайней степени «силовое поле» страстей в портрете делает работу скульптора и 'Остросовременной, откликающейся на многие духовные коллизии нашей эпохи.
Среди самых потрясающих откровений, связанных с именем этого писателя, несомненно находится и его знаменитая речь о Пушкине 1880 года. Трактовка Достоевским значения Пушкина для русской культуры, более тото для нравственного самосознания русского народа, несомненно, была очень близка душе Коненкова. И не случайно ощущаются черты глубокого внутреннего родства между упомянутым портретом великого русского писателя и полуфигурной композицией «А. С. Пушкин», вылепленной в 1937 году, когда отмечалось столетие со дня гибели поэта.
Эта композиция была водружена на сцене одного из нью-йоркских залов, где «русские американцы» организовали вечер памяти Пушкина. У статуи сравнительно большие размеры (в высоту она имеет около полутора метров), и, водруженная на пьедестал, она, как вспоминают, оказалась своего рода духовным центром всей церемонии, придавая ей особую, возвышенную торжественность.
Как и «Достоевский», как и все другие произведения обширной коненковской серии «воображаемых» портретов, «А. С. Пушкин» имеет сложное соотношение индивидуального начала со «сверхличным». Внешний облик и внутренний мир поэта воссозданы рельефно и с глубокой правдивостью. Вместе с тем композиция имеет еще и другую тему, которая получает в личности Пушкина высочайшее и, можно сказать, символическое воплощение, и все же не только к нему относима.
Это — тема жизненного подвига и пророческого предназначения поэта и поэзии. Именно об этом говорил Достоевский в своей речи: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа, сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое. Да, в появлении его заключается для нас, русских, нечто бесспорно пророческое. Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего... и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание» .
В нескольких вариантах воспоминаний Коненков указывает на пушкинского «Пророка» 1826 года как на программу своей работы. Но, пожалуй, этой композиции ближе та же пророческая тема, но в трактовке другого стихотворения — «Поэт», написанного Пушкиным годом позже:
«...Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел».
Именно такое душевное состояние приобщенности к высшему началу, рождающее восторг вдохновения, запечатлено в коненковской работе.
|